[Gerda-Amarantine]

30 июня 2013 года, воскресенье, 20.15.

Некоторые вещи в жизни происходят, когда их совсем не ждёшь. Других добиваются долгим и упорным трудом, положив на их осуществление все свои жизненные силы. Но есть мечты настолько невероятные, а то и вовсе несбыточные, в какие могут верить разве что глупцы или влюблённые, что даже после того, как увидел их осуществление собственными глазами, долго не можешь понять, происходило ли всё это наяву или было очередным порождением больного воображения. А главное, после случившегося чувствуешь себя настолько опустошённо, словно где-то внутри разрастается бездонная засасывающая воронка, что невольно задаёшься вопросом: «Если я так этого хотела, то почему же теперь так плохо?»

много. очень много.

Всё это время, с тех самых пор, как я, ещё живя в профилактории, узнала об отъезде Тараса, не прошло и дня, чтобы я не мечтала увидеть его. Хотя бы на мгновение. Не знаю, зачем мне это было нужно, особенно после того, как я узнала, что у него есть девушка. Может, так я хотела увериться, что он действительно был, пусть и такое недолгое время в моей жизни. Что я не придумала его такого.

Это ничего не изменило бы, - говорил рассудок. Но я не слишком привыкла прислушиваться к его доводам. И поэтому, где бы меня ни носило, повсюду я искала в толпе светловолосого парня с самым пронзительным на свете взглядом. В душных вагонах метро, несущихся во тьме со страшной скоростью, на людных площадях и перекрёстках, на пути к нашим располагающимся по соседству общежитиям. Я искала глазами голубые футболки, клетчатые рубашки, вслушивалась в голоса вокруг, тщетно пытаясь уловить в них знакомые отзвуки. Осень сменялась затянувшейся на четыре месяца зимой, зима – весной, пока не наступило лето. И не было ни одного дня, когда бы я не умоляла небеса, иногда даже втайне от себя самой, подарить мне ещё один, всего один шанс увидеть его. Обиднее всего было то, что за всё это время я совершенно случайно встречала многих его друзей, своих знакомых, даже тех, потребности встречи с которыми вовсе не испытывала. Всех, кроме главного. Чем скорее приближался июль, а с ним и мой отъезд, тем больше во мне возрастала уверенность в том, что тот раз в столовой и был последним. Не зря же я что-то почувствовала тогда.

И всё же…где-то глубоко внутри во мне всё ещё тлела надежда – иррациональное, ничем не подкреплённое чувство, подобное бессмысленно бьющемуся об окно мотыльку. Сотни раз я прокручивала в голове возможные варианты нашей случайной встречи. Я была уверена, что на этот раз найду в себе силы, чтобы поздороваться и улыбнуться, как и подобает в таких ситуациях, даже если он меня не вспомнит. Стыдно признаться, но именно это заставляло меня выглядеть как можно более прилично, выходя на улицу даже за тем, чтобы всего лишь сделать кое-какие покупки в ближайшем супермаркете. Несмотря на то, что июнь подходил к концу, я, сидя вечерами на подоконнике, откуда открывался вид на 8-е общежитие, чувствовала, что он ещё здесь. А значит, ещё есть надежда.

Наверное, стоит начать с того, что несколько дней назад я видела, точнее, мне показалось, что я видела его из того самого окна в пролёте между четвёртым и пятым этажами. Всё произошло настолько быстро, что я только и успела различить, что невысокую худощавую фигурку с огромным рюкзаком за плечами, а через пару секунд её обладатель уже скрылся из виду. Сложно описать весь сумбур эмоций, охвативших меня: неверие, радость, сменяющаяся обидой – неужели это всё?.. Теперь-то я понимаю, что это была своеобразная подготовка к тому, что случилось сегодня.

Потом был этот сон, впечатления от которого невозможно так просто изгладить из памяти. Удивительно, но всегда, когда мне снился Тарас или что-то, связанное с его присутствием, это были сны, наполненные солнечным светом. Так же и на этот раз: свет буквально лился из каждой клеточки окружающего мира сновидений. А особенно много его было в письме, которое я будто бы получила от него. Помню, как мама протянула мне в руки целую охапку писем, которые по какой-то неведомой причине не были мне доставлены. И там, среди груды безынтересных счетов и каких-то бумажек, я отыскала его письмо, помеченное осенней датой. Отчётливо помню своё расстройство, смешанное с облегчением: он написал ответ, написал сразу же, как только получил! Письмо попросту не дошло до адресата…
Содержание я быстро забыла: ох уж эта несовершенная психика! Лишь осталось ощущение, что оно было необыкновенно добрым и располагающим к дальнейшему диалогу. Он что-то рассказывал о себе, делился какими-то вещами…никакого намёка на то, что моё послание причинило ему дискомфорт или было неуместным. Вот бы так в реальной жизни.
Проснувшись, сразу же ощутила необыкновенное умиротворение и лёгкость, как будто встала на нужную тропинку и теперь от меня ничего не зависело: нужно было лишь идти по предначертанному пути. Лучи света из сна просочились в действительность и согревали меня весь день.

А вечером позвонила мама и, узнав, что я сижу на сухом пайке, велела идти в магазин за супом. Вообще-то меня так просто не заставишь куда-то идти, особенно вечером, но на этот раз я почувствовала, как некая сила буквально выталкивает меня с кровати. Поначалу я пыталась сопротивляться, предложив самой себе выйти на улицу завтра с утра, однако желание сделать это сегодня вечером и пойти именно по дороге на Выставочный центр в конце концов возымело верх. В это время, как обычно, образ Тараса промелькнул у меня в голове. Ещё подумалось: быть может, он сейчас откуда-то возвращается. Несколько раз я останавливала взгляд на часах, собравшись выйти в семь. А пока я дочитывала статью про Атлантиду. Когда часы показали нужное время, я сидела уже как на иголках, готовая сорваться с места в любой миг: и тут внутренний голос словно шепнул мне: ещё немного, - и я подчинилась, словно ведомая кем-то свыше.

Выхожу из общежития и поворачиваю на знакомую дорогу. Набираю маму, отмечая про себя не покидающее меня чувство необъяснимого спокойствия. Сухие листья на земле, лучи закатного солнца за крышами домов. Замечаю вдалеке две фигуры в голубых футболках, подавляю привычно возникшие по этому поводу мысли. Каждая деталь всего, что происходило в это время, отпечаталась в душе. И песня Coldplay, которую я слушала перед этим: единственная запомнившаяся строчка всё ещё звучала в голове, отчего-то сливаясь с образом Тараса:

lights will guide you home…

Тогда я ещё не понимала, почему именно эта песня. Пара в футболках одинакового ярко-голубого оттенка приближается ко мне, и у меня вдруг перехватывает дыхание. Я замолкаю на полуслове, не в силах поверить своим глазам. Прямо навстречу идёт Тарас, волоча за собой огромный чемодан, а рядом с ним – женщина, должно быть, его мама. Я, не отрываясь, молча смотрю на него, а он смотрит на меня. И этот взгляд…могу поклясться, что он знал, кто я. Так не смотрят на человека, которого просто видишь на улице, а в следующую секунду не помнишь его лица. А я…только и могла думать о том, какой он красивый. Всё напрочь из головы вылетело. Точно так, как пишут в слезливых романах для девочек. Казалось, весь мир вокруг застыл, прекратив своё хаотичное движение. И ничего больше не было, кроме этих глаз, как будто ждущих от меня чего-то. А я…я отвела взгляд первой. Опустила глаза и просто пошла дальше. А потом остановилась, не чувствуя под собой ног и готовая расплакаться, и смотрела, как он уходит, наивно надеясь, что вот-вот он обернётся. Сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот разорвёт грудную клетку.

Не помня себя, я прерывающимся голосом объясняла маме, что сейчас произошло. Она успела испугаться моего молчания и сбивчивого «подожди…». Я едва добралась до магазина и обратно домой. Наверное, у меня всё время были красные глаза: слёзы буквально душили меня и время от времени прорывались наружу. Но по-настоящему я заплакала, уже переступив порог дома. От того, что понимала, что это конец. Что ничего не изменилось. Что я уезжаю и теперь уж точно его никогда больше не увижу. Что мне нужно наконец отпустить это. И, самое главное, я с отчаянием осознавала, что то, чего я так хотела всё это время, наконец, сбылось, но это не принесло мне ни капли облегчения, а, напротив, причинило новую боль.

И только сегодня, прочитав текст песни, навязчиво крутившейся у меня в голове весь вечер, я поняла, что эти строки были не о нём. Они были обо мне. Удивительно, как всё совпало.

When you try your best
but you don't succeed
When you get what you want
but not what you need
When you feel so tired but you can't sleep
Stuck in reverse

And the tears come streaming down your face
When you lose something you can't replace
When you love someone
but it goes to waste
Could it be worse?

Lights will guide you home
And ignite your bones
And I will try to fix you

А утешение я тоже нашла сегодня. В книге, которую читала последние дни. У меня до сих пор идут мурашки, когда я вспоминаю содержание прочитанных строк. Как будто они всё ещё звучат у меня в голове голосом одной из героинь.

«- Теперь послушaй меня. Лили. Сейчaс я тебе что-то скaжу, и я хочу, чтобы ты зaпомнилa это нaвсегдa, хорошо?
Ее лицо стaло серьезным, решительным. Онa смотрелa нa меня не мигaя.
- Хорошо, - ответилa я и почувствовaлa электрическую волну, прокaтившуюся по моей спине.
- Нaшa Леди - не кaкое-то волшебное существо, нaподобие крестницы в скaзкaх. И онa не скульптурa в гостиной. Онa - нечто внутри тебя. Ты понимaешь, о чем я говорю?
- Нaшa Леди - внутри меня, - повторилa я, вовсе не увереннaя, что понимaю.
Августa протянулa мне лaдонь.
- Дaй мне руку.
Я поднялa левую руку, Августa взялa ее и прижaлa лaдонью к моей груди, прямо к моему колотящемуся сердцу.
- Не обязaтельно клaсть руку нa сердце Мaрии, чтобы обрести силу, спaсение, утешение и все остaльное, в чем мы нуждaемся постоянно, - скaзaлa онa. - Ты можешь положить руку прямо сюдa, нa собственное сердце. Нa собственное сердце.
Августa приблизилaсь ко мне нa шaг. Онa продолжaлa дaвить мне нa руку.
- Всякий рaз, когдa твой отец дурно с тобой обрaщaлся. Нaшa Леди былa голосом в твоей голове, говорящим: "Нет, я не склонюсь перед этим. Я, Лили Мелиссa Оуэнс, не склонюсь". Не вaжно, слышaлa ты этот голос или нет, но он всегдa был в тебе и говорил с тобой.
Я положилa свободную руку поверх ее руки, a онa положилa свою руку поверх моей, тaк что нa моей груди получился черно-белый сэндвич из рук.
- Когдa ты неуверенa в себе, - скaзaлa онa, - когдa ты предaешься сомнениям и стрaдaешь, именно онa говорит тебе изнутри: "Сбрось с себя это все и живи, кaк подобaет прекрaсной девочке - тaкой кaк ты". Онa - это твоя внутренняя силa, понимaешь?
Ее руки остaвaлись тaм, где и прежде, но дaвить уже перестaли.
- И если ты почувствуешь, что твое сердце стaновится больше, это тоже Мaрия. Онa - не только силa, но и любовь. А любовь, Лили, это единственнaя цель, достaточно великaя для человеческой жизни. Не просто любить - но любить, несмотря ни нa что.» (Сью Монк Кид «Тайная жизнь пчёл»)